Неточные совпадения
Слабый ветер, шевеля в листьях ясеня, тихонько двигал взад и вперед, и по темной дорожке и по желтой спине Фифи, бледно-золотые пятна света; ровная
тень обливала Аркадия и Катю; только изредка в ее волосах зажигалась яркая полоска.
В темноте рисовались ей какие-то пятна, чернее самой темноты. Пробегали, волнуясь, какие-то
тени по
слабому свету окон. Но она не пугалась; нервы были убиты, и она не замерла бы от ужаса, если б из угла встало перед ней привидение, или вкрался бы вор, или убийца в комнату, не смутилась бы, если б ей сказали, что она не встанет более.
Ведь все эти люда — и Масленников, и смотритель, и конвойный, — все они, если бы не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз подумали бы о том, можно ли отправлять людей в такую жару и такой кучей, двадцать раз дорогой остановились бы и, увидав, что человек
слабеет, задыхается, вывели бы его из толпы, свели бы его в
тень, дали бы воды, дали бы отдохнуть и, когда случилось несчастье, выказали бы сострадание.
Черный страх бежит как
теньОт лучей, несущих день;
Свет, тепло и аромат
Быстро гонят тьму и хлад;
Запах тленья все
слабей,
Запах розы все слышней…
Об застое после перелома в 1825 году мы говорили много раз. Нравственный уровень общества пал, развитие было перервано, все передовое, энергическое вычеркнуто из жизни. Остальные — испуганные,
слабые, потерянные — были мелки, пусты; дрянь александровского поколения заняла первое место; они мало-помалу превратились в подобострастных дельцов, утратили дикую поэзию кутежей и барства и всякую
тень самобытного достоинства; они упорно служили, они выслуживались, но не становились сановитыми. Время их прошло.
Когда спустилась тьма,
Княгиня,
слабая как
тень,
Пошла к нему сама.
В убогом флигельке Прозорова мигает
слабый свет, который смотрится в густой
тени тополей и черемух яркой точкой. Сам Прозоров лежит на прорванном диване с папироской в зубах. Около него на стуле недопитая бутылка с водкой, пепельница с окурками, рюмка с обломанным донышком и огрызки соленого огурца.
— Вчера вы были… — продолжал повеса на всю кофейную, — вы были
слабой и бледной
тенью вашей прежней
тени!
В этот-то прелестный уголок повез Алексей Степаныч
слабую, желтую, худую, одним словом сказать,
тень прежней Софьи Николавны; с ними поехал друг — доктор Авенариус.
Столько жизни пропало без следа… что ж я люблю теперь… в чем тела нет, нет жизни; ни
тени нет, ни звука
слабого…
Наталья приподняла голову. Прекрасно было ее бледное лицо, благородное, молодое и взволнованное — в таинственной
тени беседки, при
слабом свете, падавшем с ночного неба.
Мы вышли. На лужайке, перед крыльцом, столпилось человек десять; Аксинья держала в руках железный фонарь, и в его колебавшемся
слабом свете люди двигались как
тени.
Я поспешил поскорее одеться и вышел на крыльцо. При
слабом месячном освещении можно было рассмотреть только две повозки, около которых медленно шевелились человеческие
тени. Фонарь, с которым появился Федя около экипажей, освещал слишком небольшое пространство, из которого выставлялись головы тяжело дышавших лошадей и спины двух кучеров.
Вздрогнул, помню, и оглянулся я, ибо — жутко мне стало: вижу в старике нечто безумное. И эти чёрные
тени лежат вокруг, прислушиваясь; шорохи лесные отовсюду ползут, заглушая
слабый треск углей, тихий звон ручья. Мне тоже захотелось на колени встать. Он уже громко говорит, как бы споря...
И он, яростно плюнув в сторону предполагаемого Павла Павловича, вдруг обернулся к стене, завернулся, как сказал, в одеяло и как бы замер в этом положении не шевелясь. Настала мертвая тишина. Придвигалась ли
тень или стояла на месте — он не мог узнать, но сердце его билось — билось — билось… Прошло по крайней мере полных минут пять; и вдруг, в двух шагах от него, раздался
слабый, совсем жалобный голос Павла Павловича...
— Мы поедем под горным берегом, потому что тут
тень, — говорила девушка, разбивая воду ловкими ударами. — Только здесь
слабое течение… а вот на Днепре — у тёти Лучицкой там имение — там, я вам скажу, ужас! Так и рвёт вёсла из рук… Вы не видали порогов на Днепре?..
В саду было тихо, прохладно, и темные, покойные
тени лежали на земле. Слышно было, как где-то далеко, очень далеко, должно быть за городом, кричали лягушки. Чувствовался май, милый май! Дышалось глубоко, и хотелось думать, что не здесь, а где-то под небом, над деревьями, далеко за городом, в полях и лесах развернулась теперь своя весенняя жизнь, таинственная, прекрасная, богатая и святая, недоступная пониманию
слабого, грешного человека. И хотелось почему-то плакать.
Мать спала, обессилев от целого дня работы и выпитой водки. В маленькой комнатке, за перегородкой, горела на столе кухонная лампочка, и
слабый желтоватый свет ее с трудом проникал через закопченное стекло, бросая странные
тени на лицо Сашки и его отца.
Туманная дымчатая полоса пробежала по нижней половине светлого круга, и понемногу свет стал
слабеть на траве, на верхушках лип, на пруде; черные
тени дерев стали менее заметны.
Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И
тени начертать Твоей.
Но если славословить должно,
То
слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к Тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.
«Знаменитый символ пещеры у Платона, — пишет А. А. Тахо-Годи в комментарии к этому месту диалога, — дает читателю образное понятие о мире высших идей и мире чувственно воспринимаемых вещей, которые суть не что иное, как
тени идей, их
слабые копии и подобия» (там же.
Я перешел на противоположный тротуар и отсюда поглядел на дом. Сначала за окнами было темно, потом в одном из окон мелькнул
слабый синеватый огонек только что зажженной свечки; огонек вырос, пустил от себя лучи, и я увидел, как вместе с ним по комнатам задвигались какие-то
тени.
Игнат неподвижно лежал на спине, закинув голову. Между черными, запекшимися губами белели зубы. Тусклые глаза, не моргая, смотрели из глубоких впадин. Иногда рвотные движения дергали его грудь, но Игнат уже не выплевывал… Он начинал дышать все
слабее и короче. Вдруг зашевелил ногами, горло несколько раз поднялось под самый подбородок, Игнат вытянулся и замер; по его лицу быстро пробежала неуловимая
тень… Он умер.
Я брожу, как
тень, ничего не делаю, печенка моя растет и растет… А время между тем идет и идет, я старею,
слабею; гляди, не сегодня-завтра заболею инфлуэнцей и умру, и потащат меня на Ваганьково; будут вспоминать обо мне приятели дня три, а потом забудут, и имя мое перестанет быть даже звуком… Жизнь не повторяется, и уж коли ты не жил в те дни, которые были тебе даны однажды, то пищи пропало… Да, пропало, пропало!
По бокам, подобрав ноги углом, сидели капитан Кузьмичев и Аршаулов, все такого же болезненного вида, как и год назад; очень
слабый и потемневший в лице, одетый тепло, в толстое драповое пальто, хотя было и в
тени градусов восемнадцать.
Старушка говорила вес это
слабым, прерывающимся голосом и, наконец, утомившись, замолкла. Молчала и Дарья Николаевна. Густые
тени то набегали на ее лицо, то сбегали с него. Она сидела за светом, а потому Глафира Петровна не могла заметить этого, да к тому же, за последнее время она стала плохо видеть.
Или и это смысл, что моя золотая крошка, кроткая Лидочка, уже носит
тени печали на своем детском личике и, видя меня скучным и недовольным, старается своим маленьким умишком и
слабыми ручками принести пользу по хозяйству, моет стаканы и нянчится с Женей?